Крито-микенское искусство

Создается впечатление живого многолюдного сборища, и это необычно.

Подобный принцип изображения уникален не только для древности, но и для классической Греции, где всегда преобладали отдельные, персональные образы. “Мистерия”, “Таинство” - понятия, усвоенные позднейшими эллинами у их предшественников - критян. Все жанры критского искусства - архитектура, скульптура, живопись, даже религиозный театр, музыка и танец - были сплавлены воедино, чтобы добиться необходимого воздействия на зрителя.

Поражающие воображение чудеса - “эффекты” - оставались главной темой критского искусства и после покорения острова микенцами.

Возможно, это было не традиционное завоевание, а вживление северного микенского элемента в минойскую систему жизни. Ведь микенская культура впитала в себя и использовала достижения островных народов, чтобы воплотить свои идеи в искусстве. ИСКУССТВО ФЕРЫ Открытый греческим археологом С. Маринатосом в 1968-1976 г.г. на острове Фера (ныне Санторин) древний город Акротири, погибший от землетрясения, поразил всех своим цивилизованным видом. В уцелевшем квартале дома располагались вдоль дороги, названной дорогой Тельхинов - древних кузнецов-чародеев из греческих мифов. Здесь были очень большие дома, возведенные на прекрасных фундаментах. Для II тысячелетия до н. э. Такая архитектура не менее совершенна, чем для итальянского Возрождения виллы, построенные архитектором Палладио.

Однако в основном это были большие особняки.

Дворцов в Акротири не нашли, равно как колонн и световых двориков.

Очевидно, здесь был город иного типа, чем Кносс и Фест.

Открытая часть города представляла священный квартал. Почти в каждом особняке, стоявшем по обе стороны улицы, находились помещения для отправления культа, как свидетельствуют найденные там ритуальные вещи ( например, особые сосуды) и конструкция комнат с кухней и окном, выходящим в помещение, где устраивался ритуальный пир. В таких комплексах стены были украшены живописными, прекрасно сохранившимися фресками с изображениями обрядов. В доме, названном археологами Святилищем Дам (по изображению на стенах элегантно одетых женщин), в двух комнатах на втором этаже, вероятно, совершался праздник подношения богине нового одеяния. На одной из стен комнаты изображена склонившаяся в поклоне, очень нарумяненная и нарядная дама, явно пожилая. Она протягивает другой, сидящей, женщине - очевидно, богине - новую складчатую юбку. С другой стороны к ним направляется третья женщина, которая несет “новорожденной “ еще один подарок - ожерелье. Весь обряд происходил под небесным пологом ночи, который изображен на стене стилизованно и декоративно: синие ромбики звездочек подвешены на шнурах, унизанных красными бусинками. В этой фреске обращает на себя внимание сходство персонажей с изящной минойской “ Парижанкой “ - та же подчеркнутая элегантность, грация жестов и поз.

Однако нельзя не заметить и отличий. У ферейских “дам ” движения не стремительны, а медлительны и плавны. Они протягивают руку или медленно шествуют, совершая действа в присутствии зрителя, в его реальном времени.

Изображенные почти в натуральный рост, изящные дамы как бы участвуют в событиях, происходящих в помещении.

Однако мир их условен. Стена с изображением разделена на зоны, ограниченные сверху и снизу широкими, абсолютно прямыми цветными полосами - красно-желтыми, сине-голубыми, белыми.

Структура росписи логична и четко продумана.

Фреска выглядит не живописным осколком натуры, а тщательно срежиссированным сценическим представлением. Важно, что не красочная масса, не цветовое пятно, не среда господствуют в такой композиции, а силуэт - выразительный, с проработанным рисунком внутри его и затем раскрашенный. Три горизонтальных уровня росписи подчинены представлению о трех мирах - подземном, земном и небесном. Ближе к морю находился замечательный Западный Дом - здание, стоящее углом к Дороге Тельхинов и образующее Треугольную площадь.

Святилищем служили две смежные комнаты на втором этаже, богато украшенные фресками на морские темы, из-за чего первоначально здание называли Домом Капитана. В помещениях Западного Дома совершался торжественный обряд возрождения богини.

Видимо, как и на Крите, ее представляла жрица. В меньшей комнате имелась странная расселина, похожая на трещину в скале, из которой выходила богиня. Она появлялась “из подводного мира “, где переживала временную смерть, о которой возвещали изображенные в простенках окон букеты срезанных лилий. Сама богиня представлена тоже в “ переходном состоянии “ - в простенке у двери, соединяющей обе комнаты.

Обритая наголо (оставлен только локон-змея, обращенный “ в прошлое “), жрица торжественно шествовала в угол комнаты, где на одном из восьми окон помещался алтарь. К этому алтарю, по-критски украшенному дельфинами, ныряющими среди коралловых рифов, юноши-жрецы несли связки рыб.

Тесное переплетение действительного и условного, жизни и искусства на Фере совершенно удивительно. Но еще удивительнее миниатюрные фризы (горизонтальные полосы с изображениями), шедшие по верху стен большой комнаты. На фрагменте одного из них, помещенного прямо над алтарем, представлен ряд вполне эпических сцен, достойных упоминания Гомером: пастухи в полдень гонят стадо на водопой, под сень тенистых смоковниц; девушки несут в сосудах на головах воду из источников; неизвестные чужеземцы тонут в море во время кораблекрушения; воины микенского типа со щитами и шлемами стройной чередой направляются в город. Все сюжеты этого маленького шедевра живописи взаимосвязаны. В древности справлялся главный годичный праздник летнего солнцестояния - смерти-возрождения в море солнечного бога, и все сюжеты этого фрагмента развились из него. Вот почему на фреске все представлено двойным: стада, пастухи, деревья, девушки с кувшинами, отряды воинов. Одни мифически умирают, другие - возрождаются. Важно, что ритуал уже скрыт под очень развитой повествовательной формой.

Длинный узкий фриз, тянувшийся во всю стену, представлял ту же идею, но в иной форме. По концам фриза размещались малые и большие города, показанные художником как “город смерти “ и “город жизни “. Малый город - это город мужчин, который стоит на болоте, в трясине, словно в преисподней; он отправляет семь кораблей с мужчинами к большому городу.

Большой город, роскошный и богатый, пышный и священный, с массой женщин в изящных одеяниях, раскинулся на горе. В нем готовятся к жертвоприношению. Юноши выходят из города-дворца с жертвенным быком и ведут его к морю на заклание. Едва ли это сцены из реальной истории. Такой образ мышления был чужд древним мастерам, тем более Эгейским. Здесь скорее представлен миф о совершении “священного брака “ двух городов, малого и большого. Еще один великий праздник, или, скорее, мистерия, совершался в Святилище Крокусов, как называли самый южный, стоящий близ моря особняк. Он отличался от прочих не только тем, что завершал улицу и поэтому именно в нем выполнялись самые важные обряды.

Священная процессия, воспроизводившая ход солнечного светила, заканчивала в нем свой путь. В Святилище Крокусов было много расписанных комнат (и даже рельефов), расположенных в два этажа, в помещениях, смежных с улицей, причем росписи были связаны не только ритуально, но и тематически. Почти все росписи посвящались теме срывания крокусов. Цветы играли огромную роль в жизни древних людей. На Фере они также наделялись особой святостью, в них видели воплощение божеств. В Святилище Дам, где был изображен обряд дарения божеству нового платья, смежная комната была расписана цветами папируса - огромными, с белоснежными венчиками и удлиненными листами, - которые символизировали неприкосновенность цветов-богов.

Древнегреческий миф гласил, что, как только Персефона сорвала цветок нарцисса, земля разверзлась, явился бог подземного мира Аид и похитил ее.

Вероятно, с подобным мифом был связан и ферейский ритуал. В Святилище Крокусов показаны девушки, срывающие цветы и подносящие их в корзинках богине.

Богиня торжественно восседает на тройной платформе в верхней зоне, а в нижней представлена “смерть “: здесь изображены усыпанный цветами и залитый кровью алтарь и девушка, ранившая ногу до крови во время собирания крокусов.

Подразумевается, что девушка мертва, принесена в жертву; она скорбно склонилась над раненой ногой. Под этой сценой находится особое углубление в полу -“преисподняя” куда, очевидно, должны были спускаться проходившие посвящение девушки.

Подобные действа - срывание цветка, похищение дочери Деметры, Персефоны, ее брак с Аидом и воцарение в преисподней - разыгрывались на знаменитых Элевсинских мистериях классической Греции, и там уже не только девушки, но и весь народ совершал прижизненное посвящение в тайны потустороннего бытия и воскрешения.

Своеобразен стиль исполнения этих замечательных фресок. Он близок минойскому, поскольку передает волнующее человека событие тайного, скрытого смысла. И передает живо, многопланово, красочно.

Девушки бродят по скалам среди разбросанных крокусов, как минойские собирательницы лилий на фресках в вилле из Агиа Триады.

Однако, подобно росписи из Святилища Дам, здесь все более логично, стройно, упорядоченно; богатейшая природная среда сводиться к нейтральному, чуть окрашенному цветом белому пространству.

Основную роль и здесь играют линия, контур, силуэт - более трепетные и живые, чем в Святилище Дам.

Профили девушек, их прически становятся однообразными. Та же “переходность “ заметна и в цветовом решении.